— Только я пустой! Упал прямо возле города, там крестьяне облепили. Уроды вонючие! Усыновить хотели, наивные… А мы правда бессмертны?!

Не выдержав, я сделал рывок вперед, хватая пацаненка рукой. Аккуратно сжав и держа вертикально, я поднес к нему хвост с зажатой в нем вампирессой и начал отдавать команды:

— Схватить! Кусить! Пить! Пить! До дна!! До дна, я сказал!

Подбежавший сзади «Брюс» поймал от меня воспитательный удар локтем в нос и осел на палубу. Допитое Аливеоллой я выкинул за борт, опустил вампиршу на палубу и повернулся к книге:

— Теперь ты…

Книга попыталась улететь, но была слишком неповоротлива. Я поймал ее той же рукой, которой ранее держал болтливый напиток дель Каприцции и с небольшим усилием захлопнул фолиант, издавший громкий металлический лязг. Так, сейчас будет метание квадратного ядра…

— Кирн, стой! Это Бенедикт! — встревоженный голос Умного Ежа немного рассеял кровавую пленку перед глазами.

— Ты сделал из него гримуар? — удивленно спросил Эдвард.

— Ну а зачем еще мне подчинять настолько мощного немертвого? Да, гримуар. Немного своевольный, но количество знаний, которые образовались на его страницах… это нечто потрясающее! — тут же увлеченно заговорил Еж и внезапно спросил, — Только вот почему он Кирну руку не оторвал? Бене, что с тобой?

— Не знаю, — пробубнила книга в моих руках и недовольно поворочалась. Подумав несколько секунд, она призналась, — Не хочется совершенно.

И тут же страшно клацнула застежками на близко подобравшуюся Аливеоллу. Та испуганно взвизгнула. Я отпустил гримуар, тут же взмывший в воздух, и молча пошел в каюту Светланы. Не все дела были закончены.

В дверь каюты Светланы я постучался вежливо, тактично, но настойчиво, вызвав испуганный возглас:

— Не входить! Я тут одна! У меня арбалет!

— Света! Это я, Кирн! — постарался я сделать все дипломатично, насколько хватало терпения, — У меня тут… посылка. Для вашего мальчика! Открой дверь!

— Нет! Здесь нет никаких мальчиков!

Судя по шуршанию и всхлипам, доносившимся из-за тонкой двери, эльфийка была определенно не одна. Выбивать дверь в таком раздраженном состоянии было бы неразумно, существовал риск сильно посечь нашего матриарха щепками.

Ребром ладони я саданул прямо посередине двери, раскалывая ее на две части и тут же просунул внутрь свою физиономию с настолько гнусной улыбкой, какую только мог изобразить:

— А вот и я!

Завизжали оба, но сознание потерял лишь мелкий, смуглый и носатый человечек, пытавшийся зарыться в постель. Эльфийка только уронила арбалет и уперлась руками о крошечный прикроватный столик. Заметив цель, я начал аккуратно расщеплять дверь, заодно прикидывая, где именно удавить носатую сволочь — прямо тут или сначала отнести на палубу? Раздумья пришлось отложить, Светлана храбро бросилась на меня… и повторила подвиг Аливеоллы, закрыв мне зрение собственным декольте.

— Светлана. Справедливость будет восстановлена, хочешь ты этого или нет, — сказал я успокаивающим тоном и немного помотал головой.

— Стой! Стой! Слушай, Кирн! — зачастила та, пыхтя и все глубже загоняя ногти мне в затылок, — Этот человечек может оказывать геополитическое влияние! Он нужен мне живым! Очень!

— Я попрошу Ежа, чтобы тот вырезал и сохранил нужное для геополитического влияния, — размеренно сказал я и еще немного помотал эльфийкой, намекая, что нужно слезть. Придя в восторг от пришедшей на ум мысли, я ободряюще сказал матриарху, — Мы даже сделаем это заранее и без наркоза!

— Нельзя! Это не свойство его яиц! Он весь благословлен!

— Какая утрата для этого мира. Через десять… девять… восемь… — считая, я мотал эльфийкой, планируя резко выпрямиться, чтобы, дернув головой, приложить ее макушкой об потолок.

— Мы поможем тебе с твоей проблемой! — взвизгнула чуящая нехорошее девушка, тут же добавив, — Я говорю от имени «Материнского Сердца»! Мы поможем тебе ослабить эффект либидо!

А вот это уже было серьезно. Я остановился. Эльфийка отлипла от моего лица, одернула свою блузку и сделала серьезный вид.

— Я беру под свое покровительство Волюка Уккендорфина на тех же условиях, что Умный Еж брал Бенедикта!

— Договорились, — мрачно бросил я и отправился назад на палубу, оставив за собой последнее слово, — Только я теперь точно не отдам тебе Киру. Ты ее потеряла во всех смыслах.

Вечером на верхней палубе ко мне подошел «Брюс» и уселся рядом. Несколько минут мы молчали, он время от времени шмыгал носом.

— Я хочу поговорить, — начал он и тут же добавил, — Узнать. Разобраться.

— Давай поговорим, — пожал плечами я, подставив лицо вечернему ветру, — Ничего не имею против.

— Почему вы злые? Все? Ты превратил в фарш циркачей, затерроризировал город, чуть не убил беглеца, который тебе ничего не сделал. Эйнинген расстрелял как в тире десятки судов, убив за несколько минут больше тысячи смертных. Может и больше. Зокутта горела, я видел. Про Светлану ничего не могу сказать, но Еж на вас смотрит снисходительно, так, как будто считает такое количество трупов… детским и не стоящим его внимания! И вы все, даже Аливеолла, считаете свое поведение абсолютно нормальным, не перестаете друг другу доверять, даже наоборот… я не понимаю этого. Объясни, если можешь.

— Я бы задал тебе встречный вопрос — а почему ты такой злой? — огорошил я стража, аж застывшего с отвалившейся челюстью. Пришлось пояснять, — Мы собрались вместе в экспедицию, организовались… назовём это товариществом. Летим, прикрываем друг друга, учитываем интересы друг друга. И ты внезапно переходишь на другую сторону! Раз — с старухой, два — с циркачами, которые пытались на тебя давить всеми правдами и неправдами. Мало? Эрназа, которую ты притащил. Теперь Ювелир. Ты не осознаешь те сложности, которые создаешь нам?

— Я… — начал горе-герой.

— Никаких «я». Мы вместе отправились в совсем нелегкое путешествие. Никто не заставляет тебя отказываться от принципов или не уважает их. Но общая цель должна быть превыше этого. Я не доверяю тебе, потому что в любой момент могу ожидать от тебя очередного фокуса, который тяжкими последствиями ляжет на всех нас. И ты обвиняешь нас в… чем? Что любой из Бессов на борту сделал для осложнения нашего путешествия? Кроме тебя?

— Вы думаете только о себе, — мрачно уронил «Брюс».

— Глупости. Думаешь о себе здесь только ты, — отрезал я, — Я знаю, что ты много лет проторчал на Проспекте Сезам с пафосно развевающимся плащом, изображая из себя героя и пялясь на сиськи и задницы официанток. Видимо, от скуки ты убедил себя, что ты настоящий герой и хватаешься за любую возможность выглядеть… геройски, в собственных глазах. Но здесь, в открытом мире, нужно не только делать, но и думать, что делаешь. А вот этому ты, разнимая алкашей и досматривая бродяг, научиться не смог.

— Мне сложно прислушаться к тому, кто ради собственных капризов обрек целое сообщество смертных на медленную смерть, — съязвил стражник.

— Потому что ты не хочешь видеть, — размеренно ответил я, думая о том, что надо бы попросить Эйнингена сделать мне курительную трубку, — Клан Солас? Я бы мог их убить всех, и был бы в своем праве. Для тебя это чистое зло, так? Вот, киваешь. А для меня — чистое добро. Уничтожив человек восемьсот, я бы не только скинул стресс, но еще и добился бы признания очень многих разумных. Не больных, не садистов и не безумных, просто бессмертных. Тем не менее, я предложил Соласу выбор — и они его сделали.

— Больная логика… больного мира, — помотал головой «Брюс».

— Обвинять всех, кроме себя? Ты так далеко не уедешь, — миролюбиво заметил я, — Хочешь знать, что будет дальше? Впереди нас ждет конечный пункт назначения. Мы займемся там тем делом, за которым вышли из дома. А потом полетим обратно. «Академия», «Школа», «Материнское Сердце»… их филиалы, агенты, дочерние гильдии. Разумные со стороны. Король Янатанн. Возможно даже те неизвестные, предположительные японцы, сжегшие «Ямато» — у них всех к нам будут вопросы и предложения разной настойчивости. По поводу драконидки и этого Ювелира тоже.